О статусе — настоящем и мнимом
Уроки новейшей истории России — глазами юриста
Для того чтобы качественно дискутировать с калининградскими сепаратистами, необходимо правильно понимать их идеологию, в противном случае вы рискуете либо стать жертвами пропаганды, либо, производя тонны ругательств, удалиться восвояси. Не понимая ключевого вопроса, на который должна дать ответ местная «школа» конституционного права (если она, конечно же, есть), практически невозможно правильно определить ошибки мышления при зарождении тех или иных, впоследствии «незыблемых» теоретических бастионов.
На самом деле любая, даже самая безумная на первый взгляд мысль имеет свое теоретическое обоснование, а любые, даже самые далекие от российского конституционализма государственные идеи берут свое начало именно в нем, в отечественном конституционализме. А о чем же еще поговорить в день 20-летия отечественной Конституции, как не о самом антиконституционном, что может прийти в голову отечественному государственнику, — о сецессии, рискуя одной публикацией вызвать против себя гнев как ярых патриотов, так и матерых любителей международной интеграции в отдельно взятых городах.
В онтологии (учении о праве как таковом) государственного права сецессией называют право части территории на отделение от целого. Применительно к России — право субъектов федерации на выход ее состава. И все.Дальше уже идут понятия ценностные (аксиологические) — «хорошо» это или «плохо», то есть какие конкретно и чьи конкретно представления о разумном, добром и вечном затрагиваются принятием того или иного решения. Ценности существуют индивидуальные и коллективные, и в зависимости от того, с какой точки на них смотреть и каким именно образом их сочетать, результаты будут настолько различными, что дискутировать об этом предмете можно едва ли не до пенсии, всяческим образом придумывая разнообразные формулировки и сочетания разнообразных гипотез. Например, для конкретного молодого человека, живущего в Гусеве, имеющего работу в Черняховске и девушку в польском приграничном Голдапе, было бы в целом неплохо, если бы Голдап был частью России и можно было бы за пятнадцать минут домчать туда на мотоцикле с бутылью самогона, не проходя разномастных пограничных и таможенных формальностей. А вот абсолютное большинство жителей Голдапа с этим может и не согласиться: то, что имеет ценность для одного человека (или десятка), не обязательно будет чем-то ценным (а вполне вероятно — может стать и вредным) для тысяч и миллионов, у которых, вообще говоря, тоже есть какие-то ценности.
И вопрос о том, ценности формируют право или же право формирует ценности, на первый взгляд не имеет самостоятельного значения, подобно вопросу о курице и яйце (к слову, решаемом не в пользу курицы), но осознание практического его влияния на вполне себе материальные явления окружающей нас действительности, судя по всему, если и приходит, то слишком поздно.
Не буду растекаться мысию по древу, объясняя, почему я так думаю (это тема для отдельной статьи), но ценности являются первичными по отношению к праву. Право является лишь объективацией ценностей в конкретно выраженные права и обязанности субъектов, оно меняется вслед за изменением ценностей. Поменяйте ценности той группы лиц, которая формирует право, — и вы увидите другое право. Поменяйте просто право — и вы практически не увидите изменения ценностей, более того — оно все равно, подобно костюму, ляжет на уже сложившуюся систему ценностей той или иной общественной структуры. Насколько сильно взаимовлияют эти два явления, можно узнать из соответствующей литературы.
Правовое мышление тех людей, кого принято называть «калининградскими сепаратистами» (в теоретическом отношении братии зачастую весьма разношерстной и сложно систематизированной), пытается каким-то образом сочетать регионалистские (а иногда — и сепаратистские) ценности с российским правом, что нашло свое отражение в весьма интересно сформулированной гипотезе «отсутствия статуса у Калининградской области».
Суть ее проста: у современной Калининградской области (территории площадью 15 тыс. кв. км с населением около 1 млн человек, расположенной между Польшей и Литвой на побережье Балтийского моря) никогда не было собственного конституционно-правового статуса, а потому она сначала должна этот статус обрести, а потом уже самостоятельно решить, что с ним делать, — поделиться ли с Российской Федерацией в лице федерального правительства или с Европейским Союзом, либо самостоятельно исполнять все полномочия или распоряжаться ими еще каким-либо подобным способом. Для определения «статуса» население, проживающее на территории региона, должно либо сформировать из своего состава учредительное собрание, либо провести референдум о статусе региона.
В обоснование данной своеобразной гипотезы приводятся две разные посылки: согласно первой, Калининградская область (судя по всему, как совокупность земли и кирпича) не имела собственного зарождения в составе РСФСР как части исторически образованной Российской Империи, а потому никогда не самовыражалась по вопросу о присоединении к России, согласно другой — на момент подписания Федеративного договора в 1992 году представителями сформированного еще при советской власти областного Совета депутатов население региона еще не сформулировало окончательно своей позиции по вопросу вступления или невступления в состав России, а потому не могло делегировать часть конституционно-правового статуса Калининградской области федеральным властям.
Все это исходит из замечательного спора конституционного права на федеральном уровне: к какому типу федерации относится Россия — конституционному, договорному или же смешанному. Памятуя о наличии Федеративного договора, многие авторы считают, что к смешанному, прямо или косвенно воспринимая тот самый ФД, бывший до декабря 1993 года частью Конституции, а теперь являющийся по большей части формальным документом, как непосредственно действующий, а потому могущий быть тем или иным способом отмененным или измененным.
Обе посылки гипотезы весьма просты для понимания широкой публики, в том числе людей со следами интеллекта на лице, а потому весьма опасны для обсуждения гражданами неподготовленными (в скобках: вирус оспы хранится только в двух лабораториях в России и США — от греха подальше). Так как там, где возникает понятие «договор», уже начинается спор о ценностях, начиная от «теории общественного договора», находящейся в основе юснатурализма, и заканчивая столь любимым всеми либертарианцами «принципом свободы договора».
А к чему может привести реализация подобного рода идей, предугадать несложно. Начнем с того, что в нашей «конституционно-договорной» федерации не все субъекты подписали федеративный договор, а все автономные республики чуть ли не по два года (даже после распада СССР) имели статус советских социалистических (к счастью, не успевший развиться во что-то более-менее государственное) — без указания слово «автономные». Хотя с тем, что это маленькое различие практически ни на чем не сказалось, ветераны Чеченских войн и родственники погибших в ней с обеих сторон со мной явно не согласятся. Ведь мемориал в Грозном так и называется: «Вечная память погибшим в боях за Истину», а Истина у каждого своя. И главное — не пытаться подводить к спорам за истину лженаучные теории. Опасно.
Недаром майданные товарищи любят твердить о неких «европейских ценностях»: нам всем промывали голову специфическими «общечеловеческими ценностями», которых не может быть по определению, так как онтология и аксиология не пересекаются. Ведь ценности, как первичные по отношению к праву, любят подбивать право под себя, придумывая наукообразные гипотезы, пытающиеся разрушить тот или иной правопорядок. А разрушить правопорядок, пусть даже и с благими целями, гораздо легче, чем создать его заново. Пример: захваченная в октябре 1993 года сторонниками Верховного Совета московская мэрия была просто захваченным зданием, а не местом, откуда ведется управление хозяйством десятимиллионного города. То же самое — с Зимним дворцом в Петрограде в октябре 1917 года.
История знает хорошие примеры формирования независимых государств на обломках империй, знает примеры успешной национально-освободительной борьбы. Современная Россия сформировалась на обломках Российской империи, Литва — советской, Польша — России, Германии и Австро-Венгрии, Болгария отвоевала независимость у империи Османской, а Норвегия благополучно вышла из состава слабеющей Швеции (я уже не говорю об отделении американских колоний от Великобритании и Филиппин — от США). Но данному формированию предшествовало формирование ценностей, причем — ценностей действительных, отражающих волю большинства населения, а не ложных, более того — соответствующих интересам людей, с чем зачастую возникают проблемы. Вот с чем-чем, а с обоснованием имеющихся у них «ценностей», кроме ряда ярких лозунгов, у местных сепаратистов проблемы. Однако при формировании новых государств речь идет о национальных ценностях страны (нации) либо о настолько специфических культурных отличиях, что они фактически формируют новую нацию на основе предыдущей. Так, для современных русскоязычных белорусов не существует столицы дальше и выше Минска. Стремиться только лишь поменять одну столицу на другую, чего фактически хотят доморощенные сепаратисты со своими размышлениями «о статусе» — значит, желать поражения одной Родине от мнимой другой. То есть мы имеем дело с банальным предательством.
День Конституции — это не только повод для чтения традиционных мантр и заклинаний, это еще и повод для осмысления совокупности правоотношений и ценностей, которая фактически является Основным Законом нашей страны. А в этом деле главное — не бояться ставить острые вопросы и отвечать на них. Работать надо осторожно, но четко. В противном случае можно не заметить то, на что привыкли не обращать внимания.