Александра Смирнова: «Нужно признать существование коррупции»
Министр экономики регионального правительства Александра Смирнова говорит, что ей никогда не стыдно за свои слова. Хотя иногда она, может быть, поменяла бы форму своих высказываний. О том, в каком сегодня состоянии находится экономика области, она рассказала «ТР-Business»
— Как составляется план социально-экономического развития Калининградской области?
— Основной метод подготовки плана социально-экономического развития области — анализ ВВП по производствам, исходя из состояния и перспективы отраслей экономики, сбор информации по отраслям. Эту информацию нам предоставляют профильные министерства, отраслевые ассоциации и объединения предпринимателей, крупные предприятия, с которыми мы работаем напрямую. Мы смотрим на состояние каждой отрасли: насколько они ориентированы на внутренний рынок и на экспорт, оцениваем состояние экономики России и зарубежных стран. Например, для прогнозирования развития мебельной или пищевой отрасли региона важно состояние экономики нашей страны, а для транспортной — стран Западной Европы.
Тот подъем, который сейчас начался, связан во многом с сезонным ростом цены на нефть в преддверии зимы и продолжающимся влиянием небольшого повышения спроса, обусловленного летне-осенними работами в сельском хозяйстве. В августе и сентябре начинает работать и фактор повышения спроса со стороны государства, в первую очередь — на строительные услуги. Это наблюдается каждый год.
То есть формирование прогноза сегодня ничем принципиально не отличается от того, как это происходит обычно. Конечно, делать его сейчас немного тяжелее, хотя методика не изменилась.
Однако есть факторы, которые очень сильно влияют на нашу экономику, но с кризисом никак не связаны. Например, состояние многих отраслей зависит от решений, принимаемых на уровне Российской Федерации. Скажем, приняли решение по таможенным кодам, инициированное Шуваловым, — это положительно сказалось на развитии в регионе электроники. Если бы его не приняли, то мы бы имели в отрасли вместо нынешних 20 процентов роста всего 10.
— Но все-таки влияние кризиса на региональную экономику отрицать нельзя. Какие отрасли пострадали от него сильнее всего?
— Кризис почти не отразился на пищевой отрасли. Он ведь делится на экономический и финансовый. Усложнение доступа к кредитам на предприятиях сказалось, а падение спроса почти не отразилось. На строителей повлиял спад спроса, а вот инвестиций со стороны государства там много — в дорожную, коммунальную инфраструктуры. Собственно, благодаря им отрасль и держится. Сельское хозяйство во всей федерации в этом году растет, у нас введено в строй много крупных объектов, например — животноводческие комплексы на тысячи голов.
Предприятия, ориентированные на внутренний спрос, еще не вполне почувствовали на себе кризис. Реальные доходы населения упали, но незначительно, всего на 2 — 3 процента. То есть спрос на товары длительного пользования не уменьшился. Люди, которые хотели купить мебель или бытовую технику, их покупают. У нас в стране трудно сберегать, поэтому многие инвестируют свои средства в эти товары. А вот вторая волна кризиса, связанная с плохими кредитами, если реализуется, может на этих предприятиях сказаться, так как население уже почти выбрало возможности покупки.
Ситуация с электронной отраслью связана в первую очередь с таможенными правилами. Другие регионы, лоббируя свои интересы, применяют инструменты федерального регулирования — как налогового, так и таможенного. Сейчас мы оказались в ситуации, когда импортировать эти товары дешевле, чем производить в России. Импортеры долго этого добивались и добились. Падение рубля, повышение спроса на электронные товары дали импортерам возможность «срубить» дополнительную прибыль, которую могли бы получить наши производители. И теперь те деньги, которые могли бы инвестироваться в эту отрасль, ушли на закупки. Вот это и сказалось.
По сравнению с другими регионами наша область в целом находится в достаточно хорошем положении. Кое-где падение составило до 40 процентов, и оно так и не сменилось ростом. У нас падение было меньше, и оно уже остановилось и сменилось небольшим ростом. В целом по Российской Федерации уровень января — сентября 2009 года составляет 85 процентов от уровня января — сентября 2008-го. У нас примерно то же самое. Конечно, есть регионы (например — Москва и Санкт-Петербург), где падения не было вообще — там очень развит сектор услуг, который не сократился. Есть регионы, где благодаря большим государственным проектам был рост. А вот в добывающих регионах, например — на Урале, падение было очень сильным. У нас же объем инвестиций не уменьшился по сравнению с прошлым годом. И это связано в первую очередь с тем, что у нас действует особая экономическая зона. Из 60 резидентов около 10 вынуждены были менять свои инвестиционные декларации в связи с недостатком средств, но другие продолжают реализовывать свои планы, открывают новые производства в срок. То есть по ним видно, что у западных компаний кризиса нет или он уже кончился.
— Вы сказали, что доходы населения упали всего на 2 — 3 процента. Но, с другой стороны, в регионе впервые за многие годы наблюдается резкий рост безработицы.
— Это правда. Нужно сказать, что наша достаточно маленькая безработица сильно разнилась по районам области и до кризиса. Например, в Озерском, Краснознаменском, Славском, Неманском районах она была выше 10 процентов, а в Калининграде и на западе региона гораздо меньше. В связи с закрытием производств, в первую очередь —электронных, без работы остались 10 тыс. человек — это очень много для нас. Нам приходят из Москвы «погонялки»: образуйте новые рабочие места, занимайте людей на общественных работах. Но у нас не так много возможностей сделать это эффективно. Например, в Ивановской области были большие программы по поддержке текстильной отрасли — там предприятия работали впрок, и люди не остались на улице, хотя есть негативный сезонный фактор — падение спроса в летний период. И благодаря поддержке они работали летом и продолжают работать сейчас, когда спрос восстановился. А у нас произошел кризис доверия. Когда западные компании-владельцы известных брендов, которые размещали свои производства в регионе, увидели, что вдруг исчезли наши возможности, они сразу ушли. Мы раньше выполняли все свои обязательства — выпускали качественную продукцию в срок и вовремя ее отправляли за пределы региона. А теперь из-за таможенных нововведений вдруг стало невозможно вывозить продукцию. И западные компании ушли навсегда. То есть люди уже не могут вернуться на эти предприятия. Им нужно искать новую работу. Но человек, который занимался квалифицированным трудом, не хочет идти мести улицу или сажать кусты. Он привык работать в хороших условиях за нормальную зарплату. И он прав! Ему нужна работа на современном предприятии с социальными гарантиями. Кроме того, сейчас подняли пособие по безработице. И оказалось, что многим проще выживать на нем. Сыграла свою роль и нелегальная приграничная торговля. Были хорошие предложения по общественным работам в Советске, в том числе и по муниципальным заказам. Например, предлагались места преподавателей в школьных кружках. Но люди туда не шли. Они предпочли быть официальными безработными, получать максимальное пособие и заниматься приграничной торговлей. Наши люди не готовы психологически стать фермерами, получая поддержку по государственным программам. Больше того: предприятие «Вичюняй Русь» открыло новое производство, появились новые рабочие места с неплохой зарплатой в 10 тыс. рублей, но опять-таки желающих их занять не так уж и много. У нас, кстати, довольно много таких людей, которые непонятно чем живут. В регионе живет около 600 тыс. трудоспособного населения, и только 500 тыс. официально работают или учатся. То есть примерно 100 тыс. человек непонятно чем заняты — это очень незначительное число домохозяек, крестьяне, живущие натуральным хозяйством и не состоящие на учете, но их тоже мало.
Надеюсь, что грядущая перепись населения покажет нам, кто чем занимается (хотя бы приблизительно). А вот половина из этих 100 тыс. явно занята нелегальным предпринимательством. И привлечь их на общественные работы невозможно — им нужна хорошая работа. Эта специфика нашей области, с которой нужно считаться. Поэтому мы всячески стимулируем граждан к тому, чтобы они открывали свое дело: по программе «Открой свое дело» — 50 тыс. рублей, по программе Центра занятости — еще 70 тыс. Если получить по обеим, то можно обеспечить одно рабочее место. Это очень неплохие деньги, особенно для окраин области. Но вместе с этими деньгами человек получает массу проблем: налоговый учет, милицейский и противопожарный надзор, еще какие-то контролеры, в том числе и незаконные. То есть не все согласны бегать с бумагами, чтобы открыть свое дело и потом получать регулярную головную боль. Если чиновники в муниципалитете работают хорошо, то все будет довольно просто. Но если они не будут стараться, то открытие своего предприятия может затянуться на годы. Плюс еще коррупционный фактор. И зачем это человеку?
— Какую долю в валовом региональном продукте обеспечивает малый и средний бизнес?
— У нас очень немного действительно крупных предприятий. Крупные — это те, где работают больше 250 человек. От 100 до 250 — средние, от 15 до 100 — малые. Есть еще микропредприятия — до 15 человек. И эти микропредприятия не учитываются статистикой. Поэтому у нас есть районы, где по статистике вообще нет никакого бизнеса. Данные по таким предприятиям можно собрать, но это будет стоить несколько миллионов рублей, которых у нас нет. В этой связи возникает статистическая путаница при подсчете доли МСБ в ВРП. Официально она составляет 30 процентов, что очень мало. А если считать с микропредприятиями, то доля составит около 60 процентов. Остальные 30 — 40 обеспечивают госсектор и крупные предприятия. В основном малый и средний бизнес сосредоточен в торговле, услугах и производстве.
Но не стоит забывать, что у нас есть крупные предприятия, которые официально представляют набор малых. Например, один известный производитель молока — АО «Молоко». Все знают, что это одно предприятие, но по бумагам это даже не аффилированные между собой предприятия малые. У них даже нет общих руководителей.
Доказать юридически, что это единое целое, довольно трудно. Только продукция продается под одним брендом через одного дистрибьютора. Это типичный пример того, как крупный бизнес пользуется льготами для малого бизнеса, обходит антимонопольное и налоговое законодательство. И это (наряду с препятствиями, которые чинятся со стороны контролирующих органов и муниципальных властей) плохо сказывается на развитии действительно малого и среднего бизнеса. Фактически льготы, предназначенные для того, чтобы малый бизнес мог конкурировать с предприятиями, которые экономят за счет масштаба, используются не теми, кому предназначены. Крупный бизнес должен полностью платить налоги, снижая издержки за счет размеров. А малый, платя налоги по пониженной ставке, не может экономить на издержках в тех же размерах. У нас беспрецедентно низкие налоги для малого бизнеса. И на федеральном уровне постоянно предлагают их еще снизить, например с 6 до 3 процентов. Таких налогов почти нигде нет. Ни в одной развитой стране, на которые мы так хотим походить. То есть мы пытаемся за счет низких налоговых ставок снизить влияние административных барьеров. Только ленивый не высказался по поводу того, что коррупция в России непобедима. Но для победы над ней нужно сначала признать ее наличие. Но у нас с этим плохо. Мы снижаем фискальное давление, вместо того чтобы снижать коррупционное. Но мы не можем снижать налоги до нуля — как тогда выполнять социальные обязательства? Из чего платить пенсии, содержать медицину, образование? У нас сейчас высокая цена на нефть, даже несмотря на кризис. Мы просто этого не замечаем. А когда она была очень высокой, были сокращены налоги — бюджет этого не почувствовал. И бизнес этого не почувствовал, так как увеличилось коррупционное давление. Связь между этими процессами прямая: те, кто привык к взяткам, знают, что денег остается больше, поэтому запросы растут. То есть эффект от снижения налогов оказался близким нулю, если не к минусу.
Не почувствовали снижения налоговой нагрузки и рядовые граждане. В том же Краснознаменском районе человек как жил при 100 долларах за баррель, так и живет при нынешних 75 долларах. Все доходы, которые получены от высокой цены на нефть и связанного с этим развитого сектора услуг, в нашем регионе концентрируются в Калининграде, а не на селе. Я мечтаю, чтобы цена на нефть упала навсегда или надолго — и стало бы нечего воровать. Вот тогда, если мы превратимся в страну-банкрот, мы начнем жить с нуля и выбираться из всего этого самостоятельно. У нас такое было в 1998 году. Экономический бум, в том числе и на селе, был связан с ростом государственных инвестиций. Было бы лучше, если бы это были бы частные инвестиции.
Но частный собственник у нас сейчас чувствует себя неуверенно. Например, в Советске предприятиям пищевой промышленности нужны крахмал и панировочные сухари. Срок окупаемости производства — 2 года. В нашей стране это очень долго, так как высоки риски и дороги кредиты. В Венгрии, Эстонии — нет проблем: бери кредит и запускай. Риски остаются предпринимательские: кто-то рядом может выпустить более дешевые и лучшие сухари. У нас же риски связаны с тем, что кто-то может прийти и забрать весь доход, а то и бизнес. Поэтому и нет у нас того количества инновационных предприятий, которое могло бы быть. Ведь исследования требуют много времени и денег. А как можно это делать в наших условиях?
— Один из больших и пока нереализуемых проектов — это особая экономическая зона на Куршской косе. Когда мы увидим там какие-нибудь работы и что там все-таки будет?
— Туристско-рекреационная зона на Куршской косе организуется на федеральной земле. Основная цель этой зоны — строительство очистных сооружений, канализации, дороги, прокладка газопровода, обновление электросетей и проведение берегоукрепительных мероприятий. Это есть в некотором объеме на литовской стороне.
Появление там гостиниц — не цель этого проекта. К тому же номерной фонд там предполагается очень небольшой, не больше существующего. Вторая проблема заключается в том, что федеральными землями, строительством на них занималось РосОЭЗ. В Калининградской области штат этого учреждения составлял 50 человек. Это столько, сколько числится в моем министерстве и министерстве сельского хозяйства вместе. Мы занимаемся всеми инвестиционными сооружениями по всей области. И 50 человек заняты одной косой. В результате два года территориальное управление РосОЭЗ занималось разработкой проекта застройки Куршской косы.
Долго бодались с экологами, переделывали проект несколько раз. И туда не нужно было привлекать деньги со стороны — их выделяло государство. Достаточно было провести конкурс на разработку проекта, слушания — и можно было бы все закончить за полгода с соблюдением всех необходимых процедур. Свою неэффективность РосОЭЗ доказало во всех регионах. В результате его функции были переданы министерству экономического развития, а строительство в регионах было решено передать самим регионам вместе с федеральными субсидиями. Теперь мы пытаемся заключить с Минэкономразвития договор на передачу нам полномочий. Это тоже оказался непростой процесс. И Куршская коса оказалась заложником всех этих проблем. Пока неизвестно, чем закончится. Мы хотели бы сами заниматься строительством, мы умеем это делать, у нас есть министерство ЖКХ, объекты возводятся: в Калининграде построены очистные сооружения, в муниципалитетах — теплотрассы. Конечно, есть недобросовестные подрядчики, мы с ними судимся. Но из сорока объектов инвестиционной программы только пять — тяжелые. Их, конечно, быть не должно вообще, но мы решаем проблемы и с ними. Но в целом эффективность нашей работы достаточно высокая — ведь 35 объектов сдаются в срок. Есть еще один вариант — строительство поручить ОАО «ОЭЗ». Это негосударственная организация, у которой чуть больше возможностей для маневра. Они тоже могли бы получить федеральные субсидии и начать работу на косе. Плохо, что процесс затягивается. Это может привести к тому, что денег не станет — их просто передадут на другие объекты. Например, в Сочи. В целом — если бы у нас были полномочия на строительство с самого начала, то на косе уже были бы очистные сооружения и другая инфраструктура. Есть уже вопиющий пример — велодорожка. Она строится фактически за деньги Евросоюза, то есть это подарок нам. Но проект уже полгода находится в Ростехнадзоре на согласовании. Что там согласовывать — непонятно. К началу лета уже была проведена экспертиза, осталось только оплатить проект. Видимо, федеральные учреждения не заинтересованы в результатах в регионах. Им важно, чтобы шли процессы. Я думаю, если бы для них изменили стимулы, то всем стало бы лучше. Например, вместо большого количества собираемых штрафов можно было бы оценивать работу по масштабу развития территории. Например, таможня заинтересована в повышении сборов. А должна быть заинтересована в экономическом развитии региона и отсутствии нарушителей. Тогда бы они быстрее проверяли и выпускали грузы, внедряли бы новые технологии. А сейчас они заинтересованы в сборах, причем только на этот год. А учитывая, что сейчас есть недобор по плану, то таможня будет закручивать гайки — ведь ее накажут за невыполнение плана, а не за задержку грузов на границе.
— А как обстоят дела с туристско-рекреационной зоной «Янтарная»?
— Тут совсем другая история. Она должна быть застроена не за деньги государства, а за средства инвесторов. И то, что там пока ничего нет, вряд ли только вина правительства Калининградской области. Что нам мешает стать на этом рынке конкурентным игроком? Визы и отсутствие объектов. Если мы решим эти вопросы, то мы будем на равных конкурировать с Лас-Вегасом и Макао. Мы можем ничего не делать и сразу себя похоронить. А можем подготовить проект, привлечь инвесторов и начать работу. Мы меняем подход к работе с этой зоной. Инвестору неинтересно строить тут инфраструктуру, он не хочет, чтобы мы обзаводились ею за его счет.
Инвестор хочет получить технические условия для работы. Мы не можем, как в Ростове-на-Дону, за свой счет их построить. Но мы можем привлечь для этого концессионеров — уже есть удачный опыт в Янтарном и Гусеве. И по договору концессии будут построены канализация, водопровод, теплосети. А инвестор будет заниматься отелями, парками развлечений и казино. Это, я считаю, правильно. Кроме того, есть еще одна проблема. Если мы продаем землю в частное пользование, то мы не можем заставить собственника строить на его земле то, что нам нужно. Необходимо решить и эту проблему. Я пока не хочу высказывать свое мнение по поводу этого проекта. Я считаю, что нам нужно развиваться в качестве туристически привлекательного региона. Я думаю, что нет ничего плохого в том, чтобы на берегу стояли отели, парки развлечений, рестораны. И в этом нет ничего утопического. Мы просто нераскрученные. И у нас есть все шансы занять свое место в мировом туризме, в том числе и с помощью зоны «Янтарная».